• Печать

Рейтинг:  0 / 5

Подробности

Опубликовано: 18.03.2009 16:31

Автор: Георгий Хазагеров

Просмотров: 6121

Униженные и оскорбляющие.

Риторика небрежности в откликах на публикации.

Самодуры русской жизни это не персонажи Островского, самодуры русской жизни – это мы. Стоит почитать отзывы на ту или иную публикацию, как сразу же наткнешься на «Чё он пишет?»,  «Шо вы вообще?» Сеть провисает под  проявлениями нетерпеливого презренья к читателю, теме, языку, презренья, выраженного лексически, графически, синтаксически. Это ли не речевое поведение подгулявших купчиков из анналов русской сатиры? «Не желаю  в ворота ехать – ломай забор! Не желаю полемики разводить – желаю по сусалам!» При этом поражает унификация такого речевого поведения, однообразие доводов и рекомендаций.

Что касается рекомендаций, то они почти все сводятся к одной: «Чего с этим долго чикаться?»  Выражается презрительное удивление тем, что оппонент вообще коснулся данной темы, что, коль скоро коснулся, не находит простого и радикального решения, умещающегося в оборот «и дело с концом». Перед оборотом может стоять глагол, передающий идею уничтожения или по крайней мере отвержения: расстрелять, разбомбить, разогнать и т.п. - и дело с концом. Или просто: плюнуть на это, закрыть тему - и дело с концом.

Что касается аргументации, то для нее типично: «Кто ты вообще такой?» Из четырех статусов риторики наш современник неизменно выбирает самый последний – статус отвода, то есть переходит на личности. В самом лучшем случае спорщик-самодур ловит автора на неточности (подлинной или мнимой), не относящейся к делу, то есть придирается. Это логика героя рассказа Шукшина «Срезал!» И это уже определенный уровень полемики, чаще же преобладает оскорбительный тон, он же и аргумент.    

Трудно сказать, что в этой ситуации сыграло большую роль: отсутствие цензуры в Интернете или, напротив, грубо-прямолинейная пропаганда на телевидении. Мне кажется, что я долгие годы неправильно понимал публицистический штамп «оболванивание населения». Я понимал его в том смысле, что это предполагает такую пропаганду, которая превращает слушающих в некритически мыслящую толпу, вспоминался Серж Московичи с его «Веком толп». И я еще доказывал, что моменты, когда в исторически обозримой перспективе подобное  «оболванивание» удается, можно сосчитать по пальцам. Прочее – самообольщение пропагандистов. Теперь же мне кажется, что «оболванивание» произошло и что оно есть превращение в толпу не слушателей, а говорящих, из которых каждый сам себе тоталитарная риторика с той лишь разницей, что не стремится к закругленным формам речи, не играет в респектабельного классика. Он не Сталин и даже не Вышинский с его пафосными эпитетами вроде «бешеных псов» и «банды убийц», он исполнитель собственного приговора: «Удар искросыпительный, удар зубодробительный». Это ли не гражданское общество?

Сказать, что, не уважая другого, ты не уважаешь себя,  значит сказать пятую часть правды. Ведь речь имеет адресанта, адресата, канал, код и тему. Овладевшая нами риторика небрежности и пренебрежения демонстрирует неуважение и к каналу, превращая его в сливную яму, и к коду, коверкая русский язык, и к теме, выставляя ее в карикатурно-упрощенном виде, и к читателю, погружая его мир примитивных перебранок. 

Функционально риторика небрежности загадки не представляет. Это транквилизатор, наркотик вроде матерных слов. Сказал - и все тебе по…,  все тебе до…, всех ты…  А если, как говорил поэт, жизнь тебя обманет, подойди к забору и напиши там слово из трех букв.   Наркотик дает закомплексованному, растерянному, возможно, униженному человеку ощущение ложного могущества. Только это не мир униженных и оскорбленных, а мир униженных и оскорбляющих.

Кто нас унизил, кто заставил стать  на колени, с которых мы только и делаем, что поднимаемся? Ведь становятся на колени либо добровольно, либо под дулом пистолета. Кто навел дуло? США? Кремль? Но до США далеко, да и до Кремля не близко. Мы воруем, гайки от рельсов отвинчиваем, в лифтах гадим, стекла бьем. И ничего. Унижение внутри нас, там же и наивное желание выместить его на невинном заборе. Отчего так получилось? Крепостное право? Иноземное иго? Советская власть? Чиновник? Мигрант? Есть подозрение, что мы унижаем друг друга. И есть устойчивое подозрение, что риторика презренья и небрежности – это путь в тупик. Она только умножает обиды, бесконечно отдаляя нас от столь необходимого нам серьезного обсуждения наболевших вопросов.